Где властвует любовь - Страница 86

Но Пенелопа совсем другая. Она писательница. И чертовски хорошая. Если она скажет, что его дневники чего-то стоят, он почти готов ей поверить.

Пенелопа тем временем дочитала до конца страницы, послюнявила палец, перевернула лист и продолжила чтение.

И снова улыбнулась.

Колин испустил долгий вздох, только сейчас сообразив, что все это время задерживал дыхание.

Наконец она положила тетрадь на колени, оставив ее открытой, и подняла на него глаза.

– Как я понимаю, ты хотел, чтобы я прочитала только этот отрывок?

Это было не совсем то, что Колин ожидал услышать, и он несколько растерялся.

– Э-э… если хочешь, – пробормотал он, запинаясь. – Если хочешь, можешь прочитать что-нибудь еще, я не возражаю.

Ее лицо озарилось солнечной улыбкой.

– Конечно, хочу, – порывисто сказала она. – Мне не терпится узнать, что случилось, когда ты добрался до Кинтайра и… – Пенелопа нахмурилась и заглянула в тетрадь, – до Ская, Грампиана, – она снова заглянула в тетрадь, – и разумеется, до замка Блэр, если ты вообще туда попал. Как я понимаю, ты хотел навестить друзей.

Колин кивнул.

– Мюррея, – сказал он, имея в виду школьного приятеля, брат которого был герцогом Атоллом. – Но должен признаться мне не удалось а точности проследовать по маршруту, указанному старым Ангусом Кэмпбеллом. Хотя бы потому, что добрая половина упомянутых им мест не связана между собой дорогами.

– Пожалуй, – мечтательно, произнесла она, – нам следует отправиться туда в свадебное путешествие.

– В Шотландию? – изумился Колин. – Разве тебе не хочется побывать в каком-нибудь экзотическом месте?

– Для того, кто никогда не удалялся более чем на сотню миль от Лондона, – заявила Пенелопа, – Шотландия – достаточно экзотическое место.

Улыбнувшись, Колин пересек комнату и присел на краешек кровати.

– Уверяю тебя, – сказал он, – Италия – более экзотическая страна. И более романтичная.

Пенелопа вспыхнула, приведя его в восторг. Интересно, долго еще она будет краснеть при упоминании о романтике, любви, и всех тех восхитительных вещах, которые связаны сними.

– О, – смущенно произнесла она.

– Мы съездим в Шотландию в другой раз, – заверил он ее. – Тем более что время от времени я отправляюсь на север, чтобы навестить Франческу.

– Я удивлена, что ты захотел узнать мое мнение, – сказала Пенелопа после короткого молчания.

– К кому еще я мог обратиться?

– Не знаю, – ответила она, с преувеличенным вниманием разглядывая свои пальцы, пощипывающие покрывало. – К братьям, наверное.

Он накрыл ее руку своей.

– Что они понимают в сочинительстве?

Пенелопа подняла голову, устремив на него теплый взгляд карих, глаз.

– Но ты ценишь их мнение.

– Верно, – согласился Колин, – но твое мнение я ценю больше.

Он пристально наблюдал за гаммой эмоций, отразившихся на ее лице.

– Однако тебе не нравится, как я пишу, – заметила она нерешительным тоном, но с нотками надежды в голосе.

Колин нежно обхватил ладонью ее щеку, заставив взглянуть на себя.

– Ничто не может быть дальше от истины. Я считаю, что ты пишешь замечательно. Ты проникаешь в самую суть человека с поразительной простотой и юмором. На протяжении одиннадцати лет ты заставляла людей смеяться, злиться, думать. Лично я не представляю большего достижения. – Он произнес это с жаром, которого Пенелопа не ожидала в нем. – Не говоря уж о том, – продолжил Колин, словно был не в силах остановиться теперь, когда он начал говорить, – что из всех возможных тем ты выбрала светское общество. Ты пишешь о светским обществе так, что оно кажется забавным, интересным и остроумным. А ведь мы все знаем, что по большей части там царит скука.

Пенелопа долго: молчала. Годами она гордилась своей деятельностью и втайне улыбалась, слыша, как кто-то цитирует ее заметки или смеется над ее ироническими пассажами. Но она не могла ни с кем разделить свой триумф.

Это было довольно одинокое существование.

Но теперь у нее есть Колин. И даже если мир никогда не узнает, что леди Уистлдаун на самом деле Пенелопа Федерингтон, заурядная старая дева (в недавнем прошлом по крайней мере), Колин это знает. А это самое главное.

И все же она не понимала его поступков.

– Тогда почему, – спросила она, осторожно подбирая слова, – ты становишься таким отчужденным и холодным, стоит мне поднять этот вопрос?

Когда Колин заговорил, слова его прозвучали тихо и невнятно.

– Это сложно объяснить.

– Я терпеливый слушатель, – мягко сказала Пенелопа.

Колин уронил на колени руку, которая охватывала ее щеку с такой нежностью, и сказал то, чего она никак не ожидала услышать:

– Я завидовал твоему успеху. – Он беспомощно пожал плечами. – Извини.

– В каком смысле? – спросила она, невольно понизив голос до шепота.

– Посмотри на себя, Пенелопа. – Он взял ее руки в свои. – Ты добилась грандиозного успеха.

– Успеха, о котором никто не знает, – напомнила она.

– Ты знаешь, и я знаю, – возразил Колин, – но суть не в этом. – Он взъерошил свои волосы, пытаясь найти нужные слова. – Ты чего-то достигла в жизни. Сделала нечто важное.

– Зато ты…

– Что я, Пенелопа? – перебил он взволнованно и, поднявшись на ноги, принялся расхаживать по комнате. – Что есть у меня?

– У тебя есть я, – сказала Пенелопа, но без особой убежденности в голосе. Она понимала, что он имеет в виду.

Колин слабо улыбнулся.

– Конечно, но речь не об этом…

– Я понимаю.

– …мне нужно что-то, что придаст смысл моей жизни, – настойчиво продолжил он, заглушив ее тихую реплику. – Мне нужна цель. Она есть у Энтони, у Бенедикта, из всей семьи только я один веду бесцельное существование.